Никулин Юрий - Записки Солдата
ЮРИЙ НИКУЛИН
ЗАПИСКИ СОЛДАТА
После смерти мужа я долго не могла заставить себя заняться разборкой его
небольшого архива. Юрий Владимирович не хранил переписку, не собирал свои
интервью. Он оставлял только то, что интересовало его по работе в цирке и в
кино, или то, что было ему особенно дорого. К числу последних относилось все,
что было связано с войной.
Он не любил рассказывать о войне, и, чувствуя это, я его и не
расспрашивала, но зато любил рассказывать о людях, с которыми он воевал.
Вообще ко всем фронтовикам он относился с каким-то особенным вниманием,
переписывался со многими, старался по возможности помочь.
Бережно хранил Юрий Владимирович и боевой журнал 1-й батареи 72-го
отдельного зенитного дивизиона, где он служил до самого конца войны. Журнал
заканчивался словами: "11 июня 1945 г. Получено указание о прекращении ведения
боевого журнала. Ком. батареи капитан Шубников".
Перелистывая этот журнал (до этого я не брала его в руки), я обнаружила в
нем небольшую пачку пожелтевших от времени, крошащихся по краям страниц,
исписанных явно Юриным, но не привычным для меня почерком. Начала читать и не
поверила своим глазам. Передо мной были записки молодого солдата, сделанные
накануне прорыва блокады Ленинграда.
Встал вопрос: что с этими записками делать? Интересны ли они кому-нибудь?
В конце концов я показала их нашей близкой приятельнице, ленинградке, Зое
Борисовне Томашевской, и это все решило. Зоя Борисовна связала меня с
редакцией журнала "Звезда", и, таким образом, записки перед вами. Интересны ли
они - вам судить.
Т. И. Никулина
I
А дни обороны, долгой, ожесточенной обороны текли и текли.
Туманный день с воем снарядов и мин сменяла черная ночь опять с тем же
аккомпанементом мин и снарядов и вспышками ракет, которые были видны хорошо из
города; они прорезали ночную мглу, вспыхивали ярко, освещая на несколько
секунд все вокруг слепящим светом, сразу гасли, и снова та же темнота, изредка
нарушенная вспышками выстрелов артиллерийских батарей.
Люди глядели на ракеты и знали - там передний край, там линия, которую в
течение двух с лишним лет не могли перешагнуть немцы, несмотря ни на какие
усилия.
После тяжелых боев под Красным Бором и десятидневного сравнительного
отдыха восточнее Колпина, где дивизион получил пополнение взамен выбывших
людей, мы заняли боевой порядок в районе деревни Гарры. Всего шесть километров
отделяли нашу батарею от переднего края противника, но после прикрытия
переднего края и учитывая географическое положение всего Ленинградского фронта
- это был почти глубокий тыл.
Наша батарея выполняла ответственную задачу по прикрытию артиллерийской
группы Гаррского узла сопротивления, а также штабов и второго эшелона войск
переднего края нашей обороны.
И потекли долгие, томительные дни обороны. Вряд ли кто-нибудь из нас,
участников обороны Ленинграда, забудет эти памятные месяцы.
Гарры... Когда-то небольшая деревушка, каких тысячи под Ленинградом, с
небольшими домиками, сараями, огородами, рощей, пением петухов и криком ребят
на речке - теперь чистое поле, изрезанное траншеями, покрытое холмиками дотов,
дзотов, блиндажей, усеянное вокруг минами.
В каждой ложбинке, в овраге, кроме артиллерийских батарей, приютились
небольшие землянки, настолько примитивные, что казалось бы чудом жить в них.
Но люди жили, ели, спали в этих землянках, даже ухитрялись заниматься учебой и
веселиться в минуты отдыха. И не день, не неделю, а долгие месяцы.
Три ободранных дерева, чудом уцелевш